Дмитрий Нагиев не хочет делиться деньгами с сыном

Актеру было 22 года, когда у него родился сын. В роли мужа Дмитрий был далек от идеала. Но это не помешало ему стать хорошим отцом.

- Мало кто из мужчин в 22 года радуется, узнав, что станет папой...

- У нас все случилось внезапно. И надо сказать спасибо Алисе - она молодец, настояла, твердо сказала: «Буду рожать». Потому что уровень моей паники был десять по десятибалльной шкале! Я вообще не понимал, что делать. Первый курс театрального института, 35 рублей стипендия. Как это мы вдруг будем родителями? На что вообще будем жить?

- Мысль об ответственности включилась сразу?

- Я очень ответственный человек - это мой большой плюс и моя большая беда. Даже встречаясь с женщинами на один раз, чувствую потом угрызения совести и помогаю им чем-то, тащу на себе эти вериги. Так что мне кажется - из меня получился хороший папа. Хотя наверняка у Кирилла есть свои мысли на этот счет, потому что Пэрис Хилтон выросла в замке, а он все детство провел в комнате площадью 14 кв. м. Много ему было дано, но и много недодано.
 
Наша молодая семья особо не жировала. Помню ощущение бесконечной радости, когда мой педагог по танцам Валерий Звездочкин, большой друг Михаила Барышникова, привез с гастролей Кириллу маленькие джинсики и крохотные кроссовки.
 
Это было время абсолютного безденежья и пустоты. Кирюше варили супчик из кусочка хорошего мяса, и то, что он, кривя физиономию, не доедал, я с большим удовольствием подбирал ложкой, а потом вылизывал посуду. Сами мы не ели ни нормального мяса, ни колбасы, ни сыра. Если я видел в холодильнике хорошие продукты, я знал: это для ребенка. Даже когда мы перестали жить впроголодь, не мог, видя в доме что-то вкусненькое, избавиться от привычки уточнять: «Это можно есть?».
 
Мне так хотелось, чтобы у моего ребенка была классная одежка и крутые игрушки! А где взять и на что купить? Алиса работала в «Ленконцерте», где зарплата немногим отличалась от моей студенческой стипендии. Помогали родители, но они не были Ротшильдами… И я с еще большим рвением, чем раньше, хватался за любую подработку.


- А ведь работу надо было еще и найти...

- Я играл в массовке на «Ленфильме». Хотя тогда выходило очень мало фильмов, у меня получилось влезть в круг избранных счастливчиков, которые снимаются. Но чаще подработки был далеки от кино и театра. Я торговал на улице бутербродами, работал швейцаром в казино.

- Ваш сын стал подрабатывать еще раньше…

- Когда ему было лет 15, я стал вести «Большие гонки». А он работал на съемках во Франции администратором - подносил артистам кофе, сигареты, воду.

- Хорошо справлялся?

- Отвратительно! Мне гораздо проще было все делать самому. Но ощущение близости с сыном и возможность побыть с ним подольше стоило той зарплаты, которую я платил ребенку из своего кармана. Да и ему казалось, что он помогает людям, серьезному делу - это тоже важно.
 
Как-то его отправили за водой в супермаркет, и он пропал на три часа. Представляете мое состояние? Телефона у ребенка нет, где его искать, непонятно. Он один в чужой стране. Кирилл появился через два часа, веселый, наевшийся пиццы и забывший купить воду. Поскольку английский у него был великолепный, он, в отличие от нас, простых артистов, там себя чувствовал как рыба в воде...
 
Потом он работал администратором на съемках моего комедийного сериала «Прапорщик Задов». У нашей съемочной группы была масса переездов - и всегда в какие-то подворотни, подвалы, заброшенные квартиры. В Кирюшины и Димины обязанности - с ним на пару еще один товарищ работал -- входило первым делом вымыть туалеты.

- И не уклонялись?!!

- Нет! Разгребали то, что там оставили жильцы за последние триста лет. Никто никаких поблажек Кириллу не делал - это была моя просьба. Он таскал огромные баулы с реквизитом, с едой, с париками и накладными носами.

- Вы развелись с женой, когда Кириллу было 12 лет. Как он воспринял ваше расставание?

- Ему было тяжело, хотя я всегда был рядом. Каждый день звонил, интересовался его жизнью. Но много лет спустя Кирилл рассказал, что тогда он вынашивал план убийства женщины, которая на тот момент оказалась рядом со мной.

- Как-то вы рассказывали в интервью, что даже в летние лагеря он ездил под другой фамилией.

- На это была своя причина. Тогда даже медсестры и уборщицы в поликлинике прибегали и спрашивали его: «Ну расскажи, как тебе живется в богатенькой семейке?». Вот мы и защищали его от ненужных впечатлений. Я даже никогда не ездил к нему в лагеря, чтобы не портить отдых. В школе знали, чей сын Кирилл. Но она была приличная, туда даже, если верить передаваемой из уст в уста школьной легенде, однажды заезжал сам Пресняков. Так что прикрытие под другой фамилией - это как раз была наша предосторожность, а не его обида. Хотя я старался как-то загладить свою вину перед ним. Например, платил ему из своего кармана за работу на «Больших гонках». Он это, может быть, оценит позже.
 
Он благодарный человек. Но все равно ему кажется, что я мог сделать для него намного больше. И что при моих доходах я могу давать ему гораздо больше. Но это уже, наверное, неправильно. Человек должен сам понять, чем и как он может зарабатывать. Поэтому я, конечно, Кириллу помогаю. Но меньше, чем ему хотелось бы.

- Размеры и периодичность материальной помощи как-то оговариваются?

- Каждый год говорю: «Ну вот и все, сынок, ты вырос - хватит». А через месяц папа опять отстегивает деньги. Кирюша в шутливой форме может черта лысого уговорить отдать что угодно. Ну, а я человек добрый... Хотя во мне еще теплятся остатки молодости - и я не считаю, что должен делиться деньгами с молодым здоровым дядей.


Полное интервью читайте в журнале "Теленеделя" №41 (от 2 октября)