Джастин Тимберлейк предпочитает ничего не планировать в своей жизни
14 березня 2014 17:14
Актер и певец вырос на радио.
– Джастин, в прошлом году журнал Time включил твое имя в список 100 самых влиятельных людей мира.
– Скорее всего, под номером 99.
– Ты и правда настолько влиятелен?
– Не-е-ет! Честно сказать, я даже не знаю, что это означает. Надеюсь, что ничего плохого.
– Ты с детства чувствовал себя звездой?
– Не могу так сказать. Я принимал участие в «Клубе Микки-Мауса», и это была самая легкая работа в моей жизни. Лучшего телешоу для начала карьеры, пожалуй, действительно не найдешь!
– Родители как-то повлияли на тебя в детстве?
– Я унаследовал от матери способность прямо говорить то, что думаю. Это не значит, что я по любому поводу лезу со своим мнением, но не вижу ничего плохого и в том, чтобы выражать свои чувства или мысли, если они достаточно обоснованны.
– После 7-летнего перерыва ты выпустил сверхуспешный альбом, снялся в нескольких фильмах. Собираешься и дальше делить свое время между музыкой и кино?
– Надеюсь, что да. Хотя я ничего не планирую на далекое будущее. Предпочитаю двигаться от проекта к проекту. И в музыке, и в кино.
– В фильме братьев Коэн «Внутри Льюина Дэвиса» ты исполняешь совершенно несвойственные тебе бардовские песни 60-х годов.
– Да, не знаю, где бы еще я мог это сделать, не подвергнувшись несправедливым критическим обвинениям. Возможность поработать со знаменитым музыкальным продюсером Ти-Боуном Бернеттом и актером Оскаром Айзеком, играющим главную роль, стала для меня настоящей наживкой. Джоэл и Итан Коэны первым делом собрали всех нас в звукозаписывающей студии, где мы в образах наших персонажей аранжировали и записывали песни. Это все замечательным образом познакомило нас с персонажами – мы узнали их просто по звукам их песен.
– Как ты погружался в музыку того времени?
– Я ведь в буквальном смысле вырос в музыкальной индустрии, где один жанр ведет к другому. Свой первый урок музыки получил от деда, который научил меня бренчать на гитаре. Наконец-то эти уроки мне пригодились. Для меня эта музыка была знакомой и привычной, я ведь вырос в штате Теннесси, где родилась кантри-музыка. Истории, которые она рассказывает, во многом похожи на те, что мы слышим в фолк-песнях. Я не чувствовал никакой чужеродности.
– Как тебе работалось с Коэнами?
– Братья, как лазер, сфокусированы на поддержании атмосферы спокойствия на площадке. Они, как большие одеяла, создавали эффект безопасности и уверенности. То, что они сочинили в сценарии, уже было настолько совершенным, что мои инстинкты подсказывали не сбиваться с проложенного пути. В принципе все, чего я хотел, это заставить братьев Коэн смеяться. Если между дублями я видел, что они смеются, то считал свою работу выполненной. Итан мог, семеня, подойти, почти неслышно хихикнуть и предложить какую-то почти незаметную поправку, я выполнял ее – и они приходили в восторг...
– Все актеры в фильмах Коэнов чем-то неуловимо похожи.
– Думаю, они добиваются от них какого-то спокойствия, неподвижности. Это в десятки раз усиливает комический эффект.
– В фильме есть уморительный эпизод, когда вы с актрисой Кэрри Маллиган исполняете одну из песен и по обыкновению тех лет практически не шевелитесь.
– Этот номер мы даже не репетировали. То есть репетировали песню, а не сцену. Просто в то время певцы особо не двигались, они выходили к микрофону, пели песню, и этим, собственно, все заканчивалось.
– Тебе самому нравится такая музыка?
– Я вырос, слушая радио. Мне нравились или не нравились песни, но я никогда не выделял исполнителей. Слушая музыку, всегда ищу то, что мне в ней нравится. А поскольку меня еще не было во времена этой музыки, я одинаково люблю и «Лед Зеппелин», и Боба Дилана.
– Джастин, в прошлом году журнал Time включил твое имя в список 100 самых влиятельных людей мира.
– Скорее всего, под номером 99.
– Ты и правда настолько влиятелен?
– Не-е-ет! Честно сказать, я даже не знаю, что это означает. Надеюсь, что ничего плохого.
– Ты с детства чувствовал себя звездой?
– Не могу так сказать. Я принимал участие в «Клубе Микки-Мауса», и это была самая легкая работа в моей жизни. Лучшего телешоу для начала карьеры, пожалуй, действительно не найдешь!
– Родители как-то повлияли на тебя в детстве?
– Я унаследовал от матери способность прямо говорить то, что думаю. Это не значит, что я по любому поводу лезу со своим мнением, но не вижу ничего плохого и в том, чтобы выражать свои чувства или мысли, если они достаточно обоснованны.
– После 7-летнего перерыва ты выпустил сверхуспешный альбом, снялся в нескольких фильмах. Собираешься и дальше делить свое время между музыкой и кино?
– Надеюсь, что да. Хотя я ничего не планирую на далекое будущее. Предпочитаю двигаться от проекта к проекту. И в музыке, и в кино.
– В фильме братьев Коэн «Внутри Льюина Дэвиса» ты исполняешь совершенно несвойственные тебе бардовские песни 60-х годов.
– Да, не знаю, где бы еще я мог это сделать, не подвергнувшись несправедливым критическим обвинениям. Возможность поработать со знаменитым музыкальным продюсером Ти-Боуном Бернеттом и актером Оскаром Айзеком, играющим главную роль, стала для меня настоящей наживкой. Джоэл и Итан Коэны первым делом собрали всех нас в звукозаписывающей студии, где мы в образах наших персонажей аранжировали и записывали песни. Это все замечательным образом познакомило нас с персонажами – мы узнали их просто по звукам их песен.
– Как ты погружался в музыку того времени?
– Я ведь в буквальном смысле вырос в музыкальной индустрии, где один жанр ведет к другому. Свой первый урок музыки получил от деда, который научил меня бренчать на гитаре. Наконец-то эти уроки мне пригодились. Для меня эта музыка была знакомой и привычной, я ведь вырос в штате Теннесси, где родилась кантри-музыка. Истории, которые она рассказывает, во многом похожи на те, что мы слышим в фолк-песнях. Я не чувствовал никакой чужеродности.
– Как тебе работалось с Коэнами?
– Братья, как лазер, сфокусированы на поддержании атмосферы спокойствия на площадке. Они, как большие одеяла, создавали эффект безопасности и уверенности. То, что они сочинили в сценарии, уже было настолько совершенным, что мои инстинкты подсказывали не сбиваться с проложенного пути. В принципе все, чего я хотел, это заставить братьев Коэн смеяться. Если между дублями я видел, что они смеются, то считал свою работу выполненной. Итан мог, семеня, подойти, почти неслышно хихикнуть и предложить какую-то почти незаметную поправку, я выполнял ее – и они приходили в восторг...
– Все актеры в фильмах Коэнов чем-то неуловимо похожи.
– Думаю, они добиваются от них какого-то спокойствия, неподвижности. Это в десятки раз усиливает комический эффект.
– В фильме есть уморительный эпизод, когда вы с актрисой Кэрри Маллиган исполняете одну из песен и по обыкновению тех лет практически не шевелитесь.
– Этот номер мы даже не репетировали. То есть репетировали песню, а не сцену. Просто в то время певцы особо не двигались, они выходили к микрофону, пели песню, и этим, собственно, все заканчивалось.
– Тебе самому нравится такая музыка?
– Я вырос, слушая радио. Мне нравились или не нравились песни, но я никогда не выделял исполнителей. Слушая музыку, всегда ищу то, что мне в ней нравится. А поскольку меня еще не было во времена этой музыки, я одинаково люблю и «Лед Зеппелин», и Боба Дилана.
