Наталья Мосейчук: Стараюсь, чтобы семья не страдала от моей занятости

К работе в эфире 1+1 у ведущей Наталье Мосейчук с недавних пор добавилась еще одна очень важная миссия – она курирует образовательный проект «Право на образование» и открывает школы для супергероев. Но это не мешает ей оставаться супермамой.

Ивану Багряному и не снилось

– Наташа, скоро День учителя. У вас, педагога по образованию, в этот день сердце не ёкает – мол, это и мой праздник тоже?

 Ёкает, когда утром звоню маме, чтобы поздравить, и она отвечает мне: «Доцю, й тебе вітаю. Це і твоє свято теж» – причем таким тоном, что меня начинают мучать угрызения совести. В такие моменты мне кажется, будто она немножко жалеет, что я не на спокойной, как считает, работе – не учу детей английскому языку. Мама всегда об этом мечтала: чтобы в группе 10 детей, у меня 3–4 урока, которые я отчитала – и пошла домой. А не как у нее, учительницы младших классов, было: стопка из 40 тетрадей, которые надо до двух часов ночи проверять.

– Мама хотела, чтобы вы были педагогом. А сами?

 Это была моя мечта, к которой стремилась изо всех сил. Но мама считала, что скорее поступлю в мединститут – там у меня больше шансов. Когда я сказала: «Нет, буду штурмовать иняз», она схватилась за голову: «Как? Там же конкурс – 13 человек на место! Ты не пройдешь». И все же я отдала документы именно туда. И усугубила ситуацию тем, что на вступительных экзаменах сочинение на английском написала не на конкретную тему – например, по какому-нибудь произведению, а на общую. Пока мы шли от института до дома, выслушивала от мамы, что это было неправильное решение и в итоге в этом году точно не поступлю в вуз. Вечером был мини-скандал с участием папы. После увертюры о том, что я очень норовистая («мало того, что захотела в иняз поступить, так еще и сочинение не такое, как надо, написала!»), он сказал фразу, которую я надолго запомнила: «Если не поступишь, я тебя даже плац не возьму мести!». В общем, перепугал меня страшно. (Смеется.)

Следующее мое утро началось тоже с его слов: «А ну вставай – иди искать себя в списках среди двоечников». Так я и сделала. Когда увидела фамилию, начинающуюся на «Пет…» – мне стало плохо. Правда, там было написано «Петренко», а не «Петрусенко» (девичья фамилия ведущей. – Прим. ред.), но девчонки меня уже держали под руки – я была почти в обмороке. (Смеется.) Не нашла своей фамилии в этих списках и во второй раз, и в третий. В конце концов в приемной комиссии мне сказали: «Петрусенко, да идите уже, ради бога, – нет вас среди двоечников!». После этого я стала надеяться на «3». А оказалось, что за сочинение мне поставили «4», да и то – за недостающие запятую, тире и двоеточие в эпиграфе. Причем же сама спросила, нужен он или нет. «Конечно!» – ответили мне. И тут я сижу и понимаю, что не помню никаких подходящих по теме цитат у великих людей! Что делать? Пришлось сочинять четверостишие и подписывать именем Ивана Багряного. Вот за него и пострадала! Мне сказали, что пропустила авторские знаки. (Смеется.) Не могла же я доказывать приемной комиссии, что этого стиха в принципе не существует… В итоге пришлось сдавать три вступительных экзамена, хотя, как медалистка, могла рассчитывать на один.

Страсти по Фредди Меркьюри

– Что из студенческого прошлого вспоминается с особым восторгом, а что – с ужасом?

 С восторгом – все пары Ларисы Вадимовны Калининой, профессора, завкафедрой методики преподавания английского языка и безумно талантливого педагога. На ее занятиях никогда не было страшно, зато очень интересно, весело и познавательно. Она даже в манерах и одежде была для нас примером. Словом, человек, которого хотелось бы, если бы можно было, просто взять – и отксерить, чтобы было побольше копий. (Улыбается.)

А с ужасом – первый курс, когда идешь в вуз с утра, возвращаешься в пол-одиннадцатого вечера, потому что после пар у тебя лингафонный кабинет, где слушаешь язык, потом библиотека, где зачем-то штудируешь политэкономию, а потом еще дома часиков до четырех утра учишься.

Отчетливо помню день траура по Фредди Меркьюри. Флаг мы по этому поводу не приспускали, конечно, но… Были настолько в английской культуре и традициях, что все их музыкальные группы стали для нас фетишами.

– Не жалеете, что никогда не работали по специальности? Или, может, поняли, что педагогика – это вообще не ваше?

 Возьму на себя смелость сказать, что была бы хорошим учителем. Я обожала язык, работу с детьми, уважала их как личностей – ученикам страшно нравилось, когда обращалась на «вы». Так что удавалось находить общий язык. Кстати, может, именно благодаря своей основной специальности я и попала на телевидение. В голодные 90-е надо было зарабатывать деньги, поэтому мы с мужем приехали в Киев. Однако на преподавательскую работу меня без прописки никто не брал, пришлось пойти на телевидение – благо, опыт работы на областном ТВ был.

Когда планшет – тоже лекарство

– Сейчас вы снова в школьной теме. Была какая-то личная история, которая подвигла заняться образованием детей, находящихся в больнице?

 У нас на ТСН часто выходят сюжеты о больных детях – мы собираем им материальную помощь, пытаемся организовать лечение. И видим, что некоторые дети сидят в боксах (особенно если у них сложные онкологические заболевания) и не видят ничего и никого, кроме мам. А у мам настолько опускаются руки, что они, по сути, «хоронят» своих деток, а не борются за них. Когда узнаем о подобных случаях, стараемся ребенка буквально вырвать из лап смерти. В таких ситуациях мамы обычно «просыпаются» и бегут следом за нами.

Однажды мы познакомились с мальчиком, у которого было несколько фигурок Lego, и он им в течение трех месяцев придавал потрясающие формы – то машины делал, то космический корабль. Решили нашим ньюзрумом подарить ему планшет. У лечащего врача был шок: на следующий день после того, как у мальчика появился гаджет, у него улучшились показатели по всем анализам. Ребенок ожил! А когда всем миром насобирали ему на лечение миллион гривен, он спросил: «Мама, это правда – я не умру?». Кстати, скоро будем его встречать из Польши после пересадки костного мозга.

Это очень тяжелые истории… Насмотревшись на них, мы поняли: таким детям надо помочь не выпасть из жизни, чтобы они точно знали – когда вернутся к своим одноклассникам, будут знать и уметь все, что и остальные. А еще – если они углубятся в учебу, то не будут замечать, как в соседнем боксе опустела кровать, и тот, кто на ней лежал, ушел, увы, не домой. Так возникла идея стационарной формы обучения в больнице. Причем учитель может заниматься с ребенком индивидуально – у постели, и в классе. Два таких класса мы уже открыли в Охматдете, один из них – в отделении для ВИЧ-инфицированных детей.

С миру – по учителю

– Часто сталкиваетесь с непониманием, когда работаете над этим образовательным проектом?

 К счастью, нет. Первую нашу школу открывали силами волонтеров, небезразличных людей и представителей бизнеса. Что у кого было, тем с нами и делились: кто – лаком, кто – краской.

Сейчас мы озвучили нашему министру образования цифру: хотим наш образовательный проект запустить в 30 больших детских больницах страны. Уже есть рабочая группа, занимающаяся этим вопросом. Понятно, что нужны деньги из госбюджета, и я очень надеюсь, что их нам выделят.

– Кто те учителя, которых привлекаете к работе?

 В ВИЧ-отделении работают волонтеры, которых искала общественная организация «Маленькое сердце с искусством». Как ни удивительно, зарплату им платит… Американская ассоциация гинекологов. Вот представьте себе: где американские гинекологи, а где мы. Тем не менее они захотели проявить такую социальную активность и нашли для этого в Украине точку приложения. Для Школы Супергероев деньги на зарплатный фонд собрали мы на благотворительном марафоне «Сніданку з 1+1».

– Учителя приходящие?

 В Хмельницком – преподаватели и студенты из педуниверситета. В Житомире, скорее всего, – учителя из ближайшей школы. Мы пришли к тому, что это должны быть учителя из так называемой опорной школы – которая рядом с больницей, чтобы они могли быстренько прийти к деткам в стационар. Так обстоит дело и во Львове, где, оказывается, две подобные школы остались при больницах еще с советских времен.

Вы не поверите, но есть учителя, которые очень – вот правда, очень! – хотят работать в больничной школе. Скажем, учитель украинского языка и литературы в областной больнице Львова. Он не сотрудничает вообще ни с какой из обычных школ. Зато приходит к деткам в палату, пересказывает им содержание книг и влюбляет их в литературу, пишет с ними диктанты, учит правильно говорить.

Конечно, это должны быть люди, умеющие работать со специфическими детками. Во Львове одна женщина отказалась сотрудничать с гематологическим отделением после того, как однажды пришла к ребенку и увидела рядом пустую кроватку. Человек не может смотреть на чужие смерти, и мы к этому относимся с пониманием.

Ночь пирогов и тортиков

– Социальная деятельность отнимает много времени и сил. Гипертонический криз, с которым вы слегли в конце лета, – тоже результат эмоциональных потрясений?

 Речь идет не столько о физических, сколько о душевных силах. А я из-за сильных переживаний моментально заболеваю. Например, в ТСН вышел сюжет о Никите, которому потом в Польше костный мозг пересадили. Речь шла о том, что все уже опустили руки, никто не надеется вылечить мальчика – кроме друга, который собирал деньги на его лечение. Этот приятель сказал: «Неужели взрослым все равно на детей, которые болеют?». Та фраза меня просто разорвала. Я перестала спать. И даже когда в течение двух дальнейших недель получала уведомления о том, сколько людей решило помочь ребенку деньгами, не могла успокоиться. Наверное, из-за этого иммунитет пошатнулся, я надолго слегла. Кроме всего прочего я, видимо, экстраполирую все на своего младшего сына Матвея, который приблизительно такого же возраста, как детки, которых мы спасаем. Включается материнский инстинкт, и я не могу от этого отойти.

– Заболевая, мы обычно себе обещаем: все, теперь надо себя больше беречь! Вы что тогда пообещали?

 Ничего! Пока внутренний голос мне не говорит, что есть много добрых людей и кроме меня, поэтому можно жить спокойнее. Не могу оставить то, за что берусь.

– Упростить свой рабочий график вы не можете. А подкорректировать жизненный? Может, в свете последних событий стали не так часто ночами торты печь?

 Да нет! Вот вчера как раз испекла пирог «Карпатка». Старший сын Антон выиграл семестр бесплатного обучения в Вене, дома его нет. Но есть же еще Матвей, муж… Я не хочу лишать их вкусностей и запаха домашней выпечки. Что мой ребенок вспомнит через много лет? Что мама все время была на работе и занималась непонятными делами? Для него же добро – это то, что касается в первую очередь его… Я понимаю и оправдываю этот детский эгоизм. И потом, маленьким мой ребенок будет только один раз, мне хочется его баловать. Выхода другого нет – стараюсь все успевать.

Знаете, в свое время я пересмотрела все выпуски программы «Истории Оксаны Пушкиной», и меня поразила судьба Валентины Леонтьевой, которая вела «В гостях у сказки». Так вот, из-за того, что она посвятила себя работе, с сыном отношения не сложились, и свои последние дни Леонтьева провела незавидно – в полном одиночестве. Не хочу, чтобы моя семья сильно страдала от работы.

– Антон сейчас учится на 4 курсе. Не разочаровался в своем выборе?

 Вроде нет. Но думаю, это поколение в любом случае найдет себя в жизни. Все они компьютерщики – независимо от того, что изучали – корейский язык или международную экономику, как мой сын.

– О корейском языке вы просто так вспомнили – или Антон действительно его учил?

 Не учил, но не удивлюсь, если возьмется за него. Антон хорошо знает английский и немецкий, одно время увлекался польским. Потом сказал, что уже и так его понимает, а если надо буде заговорить в польскоязычной среде, за две недели справится. Сын так уверенно мне иногда отвечает, что я сдаюсь. Вижу, с какой скоростью он двигается вперед, – и мне она нравится. Взять хотя бы обучение в Австрии. Как многие студенты, разослал свои резюме и анкеты с оценками и научными работами, которые делал в университете, и получил вызов из Венского университета экономики поучиться семестр бесплатно. А параллельно заканчивает бакалаврат в Университете им. В. Гетьмана – присылает преподавателям на электронную почту работы. Современные студенты находят возможность учиться во многих местах сразу и делают это, поверьте, не для галочки.

– Подрабатывать тоже успевает?

 Как раз сейчас этот вопрос встал особенно остро. Виза Антона не дает ему, к сожалению, такой возможности, но он все равно не теряет надежды и наверняка что-нибудь придумает. (Улыбается.)

Не хочу штурмовать мосты

– Матвею весной исполнилось 6 лет, но в школу он не пошел. Решили продлить ему детство?

 Не в этом дело. Ребенок уже очень хорошо читает, считает, пишет с моего телефона SMS и рассылает нашим общим друзьям, после чего мне приходится извиняться перед ними. (Смеется.) Но психологически он к школе не готов. А нам, как и любым родителям, хочется, чтобы он мог продемонстрировать среди сверстников лидерские качества, а не сидеть где-то в сторонке в силу своей скромности и воспитанности. Так что решил повременить. К тому же в гимназии, к которой мы приписаны, 35 детей в классе, это многовато.

– Вариант обучения в частной школе не рассматриваете?

 Может, и рассматривали бы, но живем на левом берегу Днепра, а частные школы, которые меня заинтересовали, расположены на правом. Не хочу воровать у ребенка полтора часа каждое утро, чтобы взять штурмом все киевские мосты, добираясь через пробки до школы, а потом точно так же возвращаться после уроков домой. И потом – плохо, когда с друзьями-одноклассниками нельзя выйти вечером или в выходной погулять под домом, потому что они живут на другом конце города.

– Этим летом отдохнуть успели?

 Мы с мужем были так заняты работой целый год, что решили отдохнуть по-барски – три недели. (Смеется.) В Турции. Больше всего люблю ездить именно туда. Нас устраивает соотношение цена–качество, к тому же местные курорты идеально подходят для отпуска с детьми. Правда, Антоша в это время был в Вене на языковых курсах, так что море у нас получилось на троих.

– Старший сын до сих пор с удовольствием составляет вам компанию?

 Ему уже интереснее поехать в Европу, посмотреть, как живут другие люди. Интересно и приятно наблюдать за тем, как он планирует маршрут: отсюда туда я доберусь таким видом транспорта, но поеду не в это время, а через два часа, потому что билет будет стоить всего 1 евро. То есть экономить умеет.

– Много сил вам стоило воспитать такого мальчика?

 Признаюсь, я даже не заметила, как он таким стал. Это первый ребенок, и я над ним, что называется, поиздевалась – испытала все современные методики обучения. А потом до 9 класса делала с ним уроки – это было совершенно поднадзорное чадо.

– По идее, избавившись от опеки, он должен был пуститься во все тяжкие…

 Возможно, так и получилось бы. Но родился Матвей, я кое в чем переключилась на него. А чтобы у Антона не было ветра в голове, наняла ему репетиторов. Так что в любом случае он по-прежнему был под надзором. Были, конечно, всплески юношеского максимализма – в частности, когда выбирали вуз. Антоша хотел идти в другой лишь потому, что туда его брали на бюджет и «никто не упрекнул бы, что он без стипендии». Хотя его и так не упрекали. Он с первого курса был отличником, на третьем перевели на бюджетную форму обучения. Не знаю, почему только на третьем, могли и раньше. Но я к этому не прикладывала усилий – все сам.

Позавчера говорю с ним по вайберу и смотрю, как тушит картошку с грибами. Мы же его мультиваркой снарядили в Австрию, как замуж! (Смеется.) Говорю: «А ну, покажи, что ты туда добавляешь? А какой режим выставил?». Понаблюдала за процессом приготовления и в итоге расплакалась. Мой ребенок уже такой взрослый… Дети так быстро растут… А хочется, чтобы они подольше оставались маленькими.