Федор Бондарчук строит новый Сталинград
Российский режиссер-секс-символ готовится к съемкам эпического фильма о Великой Отечественной войне с использованием модной технологии 3D. Премьера намечена на 2012 год.
– Федор, браться за съемки военного кино, не имея концепции, безнадежно. У "Сталинграда" есть этот стержень?
– Есть, но это не так просто объяснить. В самом общем виде – это кино мифологическое. По-моему, эпоха военного реализма закончилась. Для сегодняшних людей – в особенности молодых, на которых, как на большинство аудитории, я обязан ориентироваться – это уже миф. Сталинград же – вообще особенная территория, даже по сравнению с остальным пространством войны. Там существовали другие правила, действовал свой устав, там человек, продержавшийся два дня, считался ветераном. Там действовало водяное перемирие, и снайпер глаза в глаза, на расстоянии двух метров, смотрел на противника, набирающего воду. Там не было разделения на военных и гражданских, потому что Сталин запретил эвакуацию. Воевал реально весь город, каждый дом. История войн не знает ничего подобного. Как это снимать средствами традиционного реализма? Тут возможна только поэма. В нашем фильме есть "дом Громова". Держат его оборону семеро. Семь мужчин и одна 17-летняя женщина с ними. А напротив – немец, которого, надеюсь, исполнит мой друг Тиль Швайгер. Он принципиально не хочет играть нацистов – так мы ему написали бюргера, который стал человеком войны. Другого актера с трудом представляю на его месте.
– Вы, кажется, решили снимать "Сталинград" в формате 3D…
– Понимаете, я привык, что почти все мои действия сопровождает некоторый ужас. Сначала на это реагируешь нервно, потом привыкаешь, потом это становится для меня стимулом. Взялся за "Сталинград" – кошмар. Предположил, что часть картины будет в 3D – конец света. Это люди еще сюжета не знают. Там ведь наша героиня родила, и современное обрамление собственно военной истории строится на судьбе ее сына – сорок третьего года рождения. И зритель до конца не будет знать, чей он, собственно, сын из этих семерых, которые с ней в доме.
Что касается 3D... Первая же военная сцена фильма фантастическая. По Волге движутся люди и пушки. Это притопленные для маскировки понтоны. Вот это их движение по водам – такой стилистический камертон. Или вот сцена: молодой радист Сережа, интеллигентный мальчик по кличке Тютя, устраивает девушке Кате праздник. Приглашает вдруг в кино. Он ведет ее по лабиринту разрушенных квартир – там будет все это хорошо построено, чтобы квартиры все со следами прошлой жизни, мирной. И приводит в одну на четвертом этаже, где в ровный пролом, квадратный, как экран, видно небо. И в нем начинается воздушный бой, как настоящее страшное, недостоверное кино, под музыкальную тему, которую пишет мне композитор Дэвида Линча – Анджело Бадаламенти. Если знаете, он не только кинокомпозитор – у него симфонии исключительные по драматизму. Вот этот кусок – ночной воздушный бой сквозь пролом – будет в 3D. "Сталинград" не столько о войне, сколько о любви.
– До нее ли было людям, переживашим те страшные события?
– В окопах желание обостряется до неимоверности, потому что постоянное соседство смерти вообще компенсируется дикой сосредоточенностью на любви. И там есть у нас ключевой момент – девочке на день рождения дарят баню. В грязи же все – им тяжело, а ей каково? Нагревают воду, устраивают бочку… И вот пока она там, на третьем этаже, в бочке, и все знают, что она там голая, они тут всемером внизу. Без единого эротического момента хочу это снять, без голого тела вообще, но чтобы страшное напряжение. И где мне взять эту девушку – ума не приложу: нужно, чтобы была сложившаяся актриса и чтобы ей было семнадцать лет, во всяком случае, не старше двадцати.
– Не боитесь, что съемки "Сталинграда" окажутся посложнее "Острова"?
– Труднее "Острова", смею надеяться, в моей жизни не будет ничего. Я сейчас не верю, что у нас был съемочный период 11 месяцев и что я его пережил, хотя и с тяжелым нервным срывом посередине. Когда мы сейчас строим разрушенный Сталинград под Москвой, я с невероятным облегчением думаю, что могу взять простой, а не инопланетный кирпич, что мне не надо красить песок… «Остров» был большой мир, выстроенный с нуля. Съемки шли в состоянии непрерывного аврала, когда пропуск каждого дня влетает в десятки тысяч долларов и доводить натуру до ума приходится стремительно; когда надо за считанные часы из картонного танка сделать настоящий … И все это на такой жаре, которую москвичам слабо неделю выдержать, а мы полгода в ней прожили. Это вообще были 11 месяцев на сковороде, самим не верится.
– "Остров" окупился?
– Сейчас уже полностью. Готовим 3D-версию для международного проката.
– Похоже в данный момент в вашей жизни гармония – вы снимаете новый фильм, кроме того сами много снимаетесь в картинах других российских режиссеров…
– Я проживаю сейчас свое лучшее время. Это, наверное, пик. Меня прет так, что я боюсь взорваться. Никогда так не перло…
– А каким образом вы умудряетесь так долго и безоблачно быть женатым?
– Нет у меня никакого рецепта, потому что это большое личное везение – накрыло в восемнадцать лет и с тех пор не отпускает. Серьезно, я никем по-настоящему не увлекался, кроме жены. Двадцать пять лет уже – это какая же свадьба будет? Серебряная? Я продолжаю любить свою жену и, что самое прекрасное, хотеть. Вот на ноутбуке сегодня ее разместил, на рабочем столе. Признаться кому – смешно…
