"Ундервуд" отдыхают с понедельника по четверг

Участники группы ответили на вопросы читателей журнала «ТелеСемь» и рассказали о своем детстве.

А почему вы решили альбом посвятить именно женщинам и детям?

Максим Кучеренко: Это не совсем так. Название альбома и посвящение -- это разные вещи. Мы определяем стихию альбома. Она земная. Есть песни, посвященные огромным территориям и континентам. Кроме того, есть ощущение в некоторых местах полушепотных интонаций, как будто бы мы ведем диалог с близкими людьми. Одна из песен стала заглавной и определила измерение нашего нового альбома.

Кто вам все-таки больше нужен, женщины или дети?

Максим Кучеренко: Женщины и дети составляют, с одной стороны, мир прекрасного пола, а с другой -- мир детства. Однако их отношения неразрывны. Они создают свое силовое поле. Даже самый грозный спаситель мира способен быть игрушкой и, даже, клоуном в пространстве семьи. С женщинами и детьми лучше дружить J.

Вы редко исполняете песни альбома «Красная кнопка» на концертах. Почему 10 лет спустя эти песни перестали быть актуальными для вас самих?

Владимир Ткаченко: «Красная кнопка» ни в чем не виновата. Это по сути концептуальный альбом с претензией на арт-рок и с обилием метаметафор. Только до арт-рока он не дорос, так как был плохо сыгран, записан и спродюсирован. А песни прекрасные, спору нет. Для нас одна песня из «Красной кнопки», как четыре песни из остальных альбомов. Поэтому мы вставляем их редко, но метко. Кроме того, мы достаточно долго играли на концертах и «Красную кнопку», и первый альбом, так что есть элемент утомления от этих песен. Но играем мы из этого альбома все песни, без исключения. А по поводу актуальности… язык наш точно изменился, хотя я понимаю, что вернуться к языку «Красной кнопки» несложно. Но нет желания. Ваня Трофимов, который писал тексты для «Запрещенных барабанщиков», говорил, что тексты «Красной кнопки» -- это как шашлыки на шампуре: метафора на метафоре, одна за другой, без перерыва. Наверное, так оно и есть.

Из чего сделан Ундервуд?

Максим Кучеренко: Ундервуд -- это отчасти сказка о потерянном времени. В годы нашего появления происходили тектонические изменения социума. Появлялись искажения пространства, времени, -- эдакие дыры. Черные или белые -- не знаю. Это совпадает с метафорой Василия Аксенова -- автора романа «Остров Крым». В нем Крым оторвался от материка и уплыл в открытое море. «Ундервуд» использует энергию тех стилей и направлений, которые ему доступны.

Прихожу после работы в «Альма Матер» на ваш концерт и мне хочется есть, пить и слушать. Но есть я всякий раз стесняюсь -- концерт же! А вы как ко мне, жующей, отнеслись бы?

Максим Кучеренко: Мы в этом смысле люди натренированные. Не переживайте. Энергетика сцены способна не только побуждать слушателя к прыганию. Она способна вжимать зрителя в стул. Это как при взлете самолета -- трудно оторваться от кресла.

Девушка на которой платье в горошек не самая красивая девушка в мире?

Максим Кучеренко: Очевидно, это разные создания. Между ними должен быть переходный персонаж. Девушка и ни в платье, и ни голая. Девушка просто в комплекте нижнего белья.

Какими снами набьете подушку? (Лучший вопрос по мнению музыкантов)

Владимир Ткаченко: Очень бы хотелось цветными. На черно-белых спать жестче. Я уверен, что в скором будущем наука настолько далеко шагнет вперед, что станет возможным во время сна даже менять фильтры, и начать смотреть сон, скажем, в сепии, а закончить поляроидом. Так же интереснее, правда?

Из «чужого» Вы чаще всего исполняете на концертах Sevennationsarmy. Почему именно White stripes? Не Стриптиз или Старый корабль? Не Doors, Animals, etc.?

Максим Кучеренко: Эти музыканты -- наши современники и ровесники, нам приятно акцентировать внимание именно на этом. Нам кажется, что и мы пишем музыку, которая заряжена близкими ценностями. У западных музыкантов, кстати, принято исполнять кавера из репертуара друг друга. И потом, это определенный пас юной части нашей уважаемой аудитории.

Думаю, Вы в курсе, что Ваши поклонники не одно десятилетие озабочены «расшифровкой» ранних песен, наполненных неясными ассоциациями, символами и аллюзиями. Не планируете раскрыть секреты создания и смысла оных?

Владимир Ткаченко: Это не так сложно. Там все понятно. А даже если и непонятно, то загадочно или смешно. Должна же быть тайна в творчестве. Пусть лучше люди ломают себе голову над этими ребусами, чем задаются вопросом, что мы курили или глотали, когда их писали. Ничего мы не курили и не глотали. У нас вообще очень здоровый творческий симбиоз. Йога, пост и смирение -- вот три кита, на которых держится творчество «Ундервуда».

Какие песни из своего репертуара вам нравится исполнять больше всего? Можете рассказать истории их создания, или хотя бы какие-нибудь факты о них?

Максим Кучеренко: Ответ на ваш вопрос может занять много десятков листов А4 формата 12 колонтитуломJ. Каждая песня -- это камень в череде других камней, по которым мы переходим реку своей жизни. Когда сонграйтер перестает писать песни, он теряет волшебную силу, как Хоттабыч. Жизнь замирает. Поэтому художник, вынужден работать. На некоторых камнях, особо крупных, может быть построен мост. Так мы играем наши концерты. Концерт -- это энергетический мост для других. Для тех, кто пришел по нему -- перейти вместе с нами.

Во многих песнях у вас есть отсылки к советскому прошлому. Причем не в модном ныне тренде сероватых и мрачных раскрасок, а очень даже яркой, сочной и позитивной палитре. Расскажите о своих воспоминаниях из советского детства, которые привели к написанию таких песен.

Владимир Ткаченко: Ну знаете, в сероватых и мрачных красках свое детство описывает тот, у кого оно было сероватым и мрачным. Например, Жан Батист Гренуй. И Советский Союз тут ни при чем. А люди постарше хулят СССР уже понятно за что -- за отсутствие свобод, демократии и так далее. Каждый сам вправе выбирать себе краски для описания того или иного периода своей жизни.

В детстве для меня было всего два места на Земле -- подножный Херсон и волшебная Венгрия. В Венгрию часто ездили мои родные, и пару раз брали меня с собой. Для меня Венгрия была вожделенным местом, главной заграницей. Мы ночью на поезде пересекали пограничную станцию Чоп, у состава меняли колеса, и я попадал в рай. Я знал слова «тэшик» и «чоколон» и любил гулять по Площади Королей. Я смотрел в Видампарке на слонов и пантер. Пантеры мне очень нравились. Наши друзья, у которых мы останавливались, жили напротив базилики. Их соседями были родители Чиччолины. Через 13 лет я узнал, что она депутат итальянского парламента.

Что может вас вынудить покинуть привычное место жительства и переехать в другой город, другую страну?

Максим Кучеренко: Как правило, это гастроли. Такие переезды не очень-то надолго затягиваются. Музыкант не тяготится каким-то конкретным ландшафтом. Не успевает. Последняя гастроль -- это когда кто-то заказывает тебя на небесах.

Здравствуйте! Я сейчас учусь в медицинском, знаю, что Вы по образованию -- врачи. Нам все преподаватели говорят, что один раз надев белый халат, его уже не снимешь. Удалось ли Вам «снять халат»? Тяжело далось решение расстаться с медициной?

Владимир Ткаченко: А Вы учитесь пока и не задавайтесь такими мыслями. Потому что, если во время учебы уже начинать думать о том, удастся ли снять халат или нет, толку от этого не будет. И потом, есть же такие небессмысленные вещи как веление сердца, призвание. А оно у всех разное. Ведь иногда можно ошибиться и долго потом сожалеть. Так что лучше сразу в себе разобраться. Решение далось ни тяжело, ни легко. Решение было средней степени тяжести.

Пишущая машинка «Ундервуд» еще жива? У кого она хранится? Пользуетесь ею?

Владимир Ткаченко: У нас во времена крымской юности не было машинки «Ундервуд». У меня была «Москва» и у Максима, кажется, тоже. Машинка «Ундервуд» была однажды куплена и сразу подарена одному нашему знакомому из Севастополя. Жива ли она, не знаю, да и не важно. Есть еще машинка «Ундервуд», подаренная лет пять назад мне на день рождения одним нашим другом. Она у меня дома.

Владимир, а Вам уже говорили, что ваши песни по мелодиям сродни песням Юрия Антонова? Когда Вы открыли в себе композитора?

Владимир Ткаченко: Это неправда. Песни «Ундервуда» и мои в частности вовсе не похожи на песни Антонова. У каждого оригинального композитора, так или иначе, присутствует свой почерк, свой авторский стиль, мелодическое клеймо. И, если вы разбираетесь в музыке, то вы никогда не перепутаете, скажем, Таривердиева и Петрова, Зацепина и Гладкова, The Beatles и The Beach Boys, King Crimson и Genesis. Поэтому и мелодические линии у каждого свои особенные. Антонов отличный композитор, спору нет. Но лично я не вижу ничего общего.

Понятно, что дети женщин, которые любят «Ундервуд», вас любят. Но есть же еще много других детей, которые пока не охвачены вашим творчеством. Собираетесь ли новым альбомом «Женщины и дети» расширить свою целевую аудиторию на юное поколение? Может, в альбоме есть песни, которые точно детям будут нравиться?

Максим Кучеренко: Мы далеки от глобальных планов. Каждый артист способен покрыть определённую часть квадратных километров суши. Нам очень нравится новое поколение. В современных двадцатилетних мы узнаем свои собственные ценности.

Продолжение интервью читайте в журнале "ТелеСемь" №34, 2013.