Просмотру кино предпочитаю чтение книг

Франсуа, как зародился замысел фильма «По воле божьей»?

Я не собирался снимать на злободневную тему. Это получилось случайно. Многие мои картины о сильных женщинах, на этот раз мне захотелось обратить внимание на мужчин. Представители сильного пола стали такими эмоциональными, что поначалу я даже решил назвать свой фильм «Плачущий мужчина». Кстати, если мужчина плачет, то это совсем не плохо! Я стал подыскивать сюжет и наткнулся на статью в интернете, где приводились рассказы жертв сексуальных домогательств католического священника. Особенно впечатлила исповедь некоего Александра. Несмотря на все произошедшее, он продолжал быть ревностным католиком. Я связался с ним. Он пришел на встречу с толстой папкой, в которой были его письма духовенству -- с ответами. Александр сказал, что не собирается осуждать церковь, но волнуется за детей, в том числе за своих сыновей, которые являются членами католической общины Лиона. Я уловил политический подтекст этой истории, но отказываться от фильма не стал. И не потому, что у меня не было других идей -- с этим как раз трудностей не бывает. Главная проблема состояла в том, чтобы решить -- стоит ли картина двух-трех лет моей жизни.

Она стоила?

Этого я еще толком не понял, но уверен, что, сделав эту работу, выполнил свой гражданский долг. Пожалуй, бесчинства в лионской епархии -- не очень характерная для меня тема. А если и вам она не очень близка, то вовсе не обязательно это смотреть. Как, впрочем, и другие мои ленты, пусть даже и гениальные. (Смеется.) Я, например, никогда не смотрел «Касабланку» и не страдаю от этого. Просмотру картин предпочитаю чтение книг. Люблю бродить по книжным магазинам. Это не только замечательное времяпрепровождение, но и возможность понаблюдать за другими. Устроишься поудобнее в какой-нибудь букинистической лавке, прикроешь лицо фолиантом и подсматриваешь, что происходит вокруг. Для режиссера любая реальность может стать источником вдохновения. 

Люди были со мной откровенны 

Тема картины достаточно интимна. Не боитесь, что ее выход на широкий экран примут в штыки? Кстати, у вас были проблемы во время съемок?

Прекрасно осознавал, что тема педофилии вряд ли соберет большую кассу, скорее отпугнет зрителя. Да, история непроста, но она имеет широкий резонанс во Франции. Разумеется, были люди, которые противостояли съемкам фильма и его выходу на экран. Церковь давно уже стала мафиозной структурой. Но прямые угрозы и действия с ее стороны не остались бы без ответа, особенно в то время, когда процесс над кардиналом из Лиона гремел на всю страну. Тем не менее я понимал, что добиваться разрешения на съемки во Франции бесполезно. Мы снимали в Бельгии и Люксембурге.

Почему вы не предложили этот материал документалистам, которые, располагая фактами, сняли бы максимально правдивый фильм?

Потому что у документалистов с их объективностью не получилось бы сделать художественное кино. Только оно может показать весь драматизм ситуации, позволив вплотную приблизиться к насильнику и его жертве. На встречи с пострадавшими я приходил не с камерой, а с блокнотом и ручкой -- делал лишь небольшие заметки. И люди были со мной откровенны. Они не стыдились вспоминать даже самые интимные детали пережитого. Им нужно было выговориться! До этого им приходилось давать бесчисленные интервью газетчикам и телевидению. Но я почувствовал, что жертвам был куда нужнее жанр художественного кино. А именно его я умею делать лучше всего.

Во имя любви 

Сегодня во Франции неспокойно: «желтые жилеты», проблема мигрантов, забастовки. Вы тоже пытаетесь идти в ногу со временем?

Французов хлебом не корми, только дай публично выразить свой протест. А повод всегда найдется. И я, кстати, считаю, что лучше вовремя выпустить пар, чем взорваться, как перегретый котел. 

Большая часть ваших картин посвящена теме секса. Но в ленте «По воле божьей» секс приобретает уродливые, зловещие формы…

Именно так. Радость любви -- это то, во имя чего стоит жить, работать и каждый день просыпаться. Во Франции нет более популярной темы для разговоров, чем любовные отношения, как собственные, так и чужие -- друзей, соседей и, особенно, политиков. Американец живет на благо нации, а француз -- во имя любви. Я считаю, что через секс можно наилучшим образом познать человека -- не только его тело, но и душу. Но секс без взаимного согласия -- это всегда преступление. И мне было важно это показать.

Вы религиозный человек?

Был им. Я воспитывался в католической среде, о чем нисколько не жалею. Католицизм -- часть культуры моей страны, ее искусства и просвещения. Но уже подростком почувствовал лицемерие клерикалов. И оставил церковь. Став взрослым, убедился, что католическая церковь -- очень искусный и ловкий институт. Она умеет привлечь самые разные социальные слои. Но привилегиями одаривает только избранных.

Что чувствуете сейчас, после того, как сняли свою первую политическую картину?

Я не снимаю политических картин. Политические картины предлагают решения, это кинематограф «разгадок». А себя отношу к режиссерам вопросов. Даже когда очередной мой фильм уже снят, мне не всегда бывает понятно, о чем он, собственно. (Смеется.) Нет, я не смогу снимать политические ленты, для этого я слишком люблю кино, съемки, декорации, актеров. Я люблю работать с людьми и всегда оставляю за ними право голоса, давая пространство для импровизации, интерпретации. 

Интервью: Татьяна Розенштайн